Маруся Климова: «Я уже не противный утенок, каким меня считали» — lk-rt-ru.ru

13.07.2020 0

Маруся Климова до прихода в актерскую профессию успела поработать полицейским в оперативно-­разыскном отделе. Юридический институт при МВД (Министерство внутренних дел — орган исполнительной власти, правительственное учреждение, в большинстве стран, как правило, выполняющий административно-распорядительные функции в сфере обеспечения общественной безопасности) эта хрупкая женщина закончила с красноватым дипломом. Но через год сделала крутой вираж и приехала из Хабаровска в Москву «поступать в актрисы». Через два года стала студенткой «Щуки», а еще через пару лет смогла обаять нас в безрассудно забавных телесериалах: сатирическом — «Мылодраме» о буднях телевидения и ироничном — «Проект Анна Николаевна». Подробности — в интервью журнальчика «Атмосфера».

— Маруся, понимаю, что в юридический институт вы направились, поэтому что там всем студентам платили неплохую стипендию. Но неуж-то лишь потому?

— Признаюсь, я совершенно не соображала, куда желаю поступать. Не скажу, что в детстве желала о какой-­то профессии. Мне постоянно чудилось, что за меня все будет кто-­то решать, так было у нас в семье. Ну и выбор был маленькой. Меня брали без экзаменов в физкультурный институт, потому что я была мастером спорта по художественной гимнастике, вторым вариантом был актерский факультет в нашем театральном институте.

— А это желание появилось как?

— Я никогда не занималась ни в которой театральной студии, но с юношества обожала стихи читать и говорить различные истории, поначалу даже стоя на стульчике. Мне хотелось играться на сцене и совершенно гласить своим голосом, а не следовать выбору родителей. Но про актерство мать сходу произнесла, что мне там созодать нечего. В итоге я подала документы в три института: физкультурный, педагогический (на филфак) и институт МВД (Министерство внутренних дел — орган исполнительной власти, правительственное учреждение, в большинстве стран, как правило, выполняющий административно-распорядительные функции в сфере обеспечения общественной безопасности). И да, крайний был избран поэтому, что, поступив, ты автоматом становилась не студенткой, а сотрудником правоохранительных органов и получала не стипендию, а заработную плату, при этом со всеми дальневосточными прибавками, и в трудовую книгу шел стаж. Там было всего два факультета: следственный и оперативно-разыскной. На следственный я недобрала баллов, и меня перевели на иной.

Купальник, Liu Jo (PR.Co); серьги, LaRobe; козырек, Liu Jo (PR.Co)Фото: Алина Голубь; помощник по свету: Анна Каганович

— Но опер — это прямо боевая единица. Вы, естественно, занимались спортом, но все-же девичьим — художественной гимнастикой, а тут совсем мужская профессия и учеба (совокупность организованных мероприятий, направленных на получение знаний, умений, приобретение опыта), на самом деле, армия?

— Наверняка, я постоянно была девченкой с мальчишеским нравом. У меня не было ужаса перед тем, что необходимо будет стрелять, заниматься самбо, я игралась на компе в стрелялки. И институт, естественно, был собственного рода армией. Каждое утро мы приходили к 7 утра, за запоздание получали наряд. Стояли на плацу в жару, в холод, в снег, в дождик. Уходили домой часов в восемь вечера. В 1-ый год я падала от вялости, невзирая на спортивную закалку, там ведь я тоже занималась утром до ночи. Мы разбирали автоматы на время. Помню, что тогда в моде были весьма длинноватые затратные ногти, а нам необходимо было разбирать пистолет Макарова, приблизительно семь секунд — сборка и 10 — разборка. Это было весьма трудно, мы длительно тренировались и не сходу сообразили, что ногти лучше устранить, это небезопасно для жизни. Разламывали их прямо с мясом и мусолили кровавый пистолет часами. Если не сдашь, начиналась куча неурочных нарядов. Наказывали нас серьезно, дисциплина была твердая. Но мне было любопытно обучаться. Несколько месяцев шел курс юного бойца, обязали приобрести камуфляжную форму, берцы, которые жутко раздирали ноги в кровь (внутренняя среда организма, образованная жидкой соединительной тканью. Состоит из плазмы и форменных элементов: клеток лейкоцитов и постклеточных структур: эритроцитов и тромбоцитов), мы носили шлем, тяжеленные бронежилеты и противогазы. Помню, как в ноябре нас вывезли в поле, мы ползли по уже лежащему снегу и грязищи, и если кто-­то поднимался чуток выше, чем было надо, то сходу огребал резиновой палкой. У нас были занятия с пулеметом Калашникова. Не выполнишь — могли отчислить. Как мы в наряде картошку чистили! 3-х девченок ставили на это, чтоб тыща человек в обед получили картофельное пюре. Руки были изрезаны ножиком, в разводах от картофелин. А маслобойня! Для тебя приносили брикет замороженного масла, и было надо стальной машиной резать его на порционные кругляшки. Еще был таковой вид наряда: «бакомой». Это когда необходимо было отмывать большие чаны, в каких варили пищу на весь институт, не говорю про посуду опосля всех поевших по три блюда. Но все вспоминается с теплом.

— Да уж, сейчас, я думаю, все физические трудности на съемках опосля такового просто ерунда. А вы к тому же ухитрились окончить институт с красноватым дипломом.

— Наверняка, я смогла это создать благодаря тому, что преподаватели к самой учебе относились с осознанием, зная все красоты курсантской жизни. Я самой для себя опешила, пришла к выводу — все, что ты хочешь, можешь создать, постоянно найдутся люди, которые тебя поддержат и воспримут тебя таковым, какой ты есть. Мне нравилось, что я могу быть собой, что я уже не противный утенок, каким меня считали в школе. Тут у меня все выходило. К какому-­то университетскому праздничку сняли кинофильм, в каком меня демонстрировали, позже — в другом. В общем, я стала медийным курсантом. (Смеется.) Участвовала в конкурсах, получала различные стипендии, в том числе год — Потанинскую. Моя научная работа выиграла на одном из конкурсов, и мне платили правительственную стипендию. Так что учеба (совокупность организованных мероприятий, направленных на получение знаний, умений, приобретение опыта) у меня была колоритная.

Платьице, Maria Lucia Hohan (VIPAVENUE); серьги и браслет, все – LaRobeФото: Алина Голубь; помощник по свету: Анна Каганович

— Школа оставила у вас, чувствую, не наилучший след…

— Школу я терпеть не могу до сего времени. Я весьма много пропускала из-­за спорта. И когда приходила, то любой учитель считал своим долгом здесь же вызвать меня к доске, и если я не была готова, получала «двой­ки» и издевки. При всем этом я понимаю, что в почти всех школах поддерживали спортсменов, ставили им отличные оценки, даже если они были полными дурачинами. А нужно мной глумились, и когда, к примеру, я запамятовал, какой буковкой обозначается сила тока, учитель, смеясь, гласила классу: «Ой, поглядите на нее, она даже этого не понимает!» Закрепилась установка, что я тупая. Мне так хотелось, чтоб мне поставили «пятерку» за стихотворение, которое я отлично прочитала, но ставили ее запинающемуся отличнику, а мне — никогда. Меня ассоциировали с детками из тяжелых семей, которые шатались по улицам, пили, курили. В одиннадцатом классе я уже стала мастером спорта и приняла решение уйти из гимнастики. Тогда у меня возникло время на учебу, я писала отличные изложения, сочинения, но все равно никогда не получала хорошие отметки. Я и на данный момент понимаю, что до сего времени доказываю что-­то школьным учителям. Моя школьная подруга дружила с преподавателем по русскому и литературе, хотя та меня, естественно же, не обожала. Как-­то они повстречались, разговорились, кто где, и моя подружка произнесла, что я закончила институт с красноватым дипломом. Учительница безрассудно опешила и произнесла, что я его купила. И мне было так грустно! (Смеется.) Я задумывалась: «Ну, ничего, я для вас еще докажу».

— За вами в институте ухаживали, наверняка, наперерыв?

— Не скрою, было много {романтических} историй. Мальчишки жили два года в казарме, как в армии, а мы могли ночевать дома. И потому что у их и выбора, в принципе, не было (смеется), нам доставалось весьма много внимания. Было забавно, сидя на лекции, получать смс с незнакомого номера. Пытаешься осознать, кто это, предполагаешь, а человек не сознается. Такие квесты были повсевременно. (Смеется.) Мы года три встречались с мальчуганом с моего курса, перед окончанием института у меня был очередной юный человек, но он приехал с Камчатки и возвратился туда, а я осталась в Хабаровске. Мы так и не смогли принять решение, кто к кому приедет, и дела сошли на нет.

— А что у вас, простите, на данный момент в личной жизни? Не может юная, привлекательная, профессиональная женщина в 30 один год не быть влюбленной…

— У меня есть юный человек, это сценарист Алексей Караулов. У нас красивые дела, но пока дискуссий про женитьбу нет. Знакомы были издавна, позже был маленький период свиданий, и как-­то все естественным образом перетекло в совместную жизнь. На данный момент вкупе пишем сценарий. Надеюсь, что в последующем году наша совместная история выйдет. Я весьма люблю фантастику, в этом контексте весьма начитана и насмотрена. На данный момент у нас сценарный кабинет из 4 человек: домашняя чета — фантасты, и мы вдвоем. Кроме этого проекта у меня еще подписан контракт на разработку другого телесериала (улыбается), тоже с умопомрачительным сюжетом. Его мысль у меня издавна была в голове, и на данный момент она как бы реализуется.

Комбинезон, Baby PhaT; ободки и серьги, все – Secret jewelryФото: Алина Голубь; помощник по свету: Анна Каганович

— Почему вы стремительно решили жить вкупе? Ведь романтичный период ухаживаний и свиданий великолепен, и он не повторится…

— Даже не понимаю. Так вышло. И для чего быть далековато друг от друга, если можно быть вкупе? Хотя я не против свиданий. (Смеется.)

— Прошлые ваши дела были просто романами либо тоже с совместным проживанием?

— Мы встречались, прогуливались в кино, друг к другу в гости, а жила я дома с матерью и сестрой. Мой 1-ый юный человек был не из Хабаровска, и в какой-­то момент предки сняли ему квартиру, когда нашим мальчишкам разрешили ночевать дома. Он меня звал жить вкупе, я оставалась несколько раз, но мне это не весьма понравилось. В общем, тогда я как-­то не сообразила, для чего это нужно. (Смеется.)

— Как вы распоряжались средствами, которые стали получать? Помните, как отметили первую заработную плату?

— Опосля поступления меня сходу сняли с родительской помощи. Я никогда у матери средств не просила ни на парикмахерскую, ни на одежку, стала стопроцентно обеспечивать себя. Помню, что мы устроили стол с первой заработной платы, а позже я давала маме средства. И еще я начала накапливать. Поначалу я купила «мыльницу», ранее у нас не было никакого фотоаппарата. Позже накопила на свою первую поездку за границу. Я никогда нигде не была, весьма желала поехать, а у матери не было способности произвести оплату мне тур. Опосля первого курса на свои средства поехала в Китай. Во-­первых, поэтому что страна рядом, во-­вторых, на остальные страны не хватало средств. (Смеется.)

— Ваши предки — докторы какой специализации?

— Мать по образованию врач-­педиатр, длительно работала по профессии. Позже устроилась в спортивный диспансер и уже издавна трудится в отделении спортивной медицины. А папа — анестезиолог-­реаниматолог, много лет дал хирургическому отделению в поликлинике, но на данный момент помогает людям с наркологической, спиртной зависимостью и курением. Мать и папа вкупе обучались на одном курсе, и опосля окончания по распределению их выслали в Николаевск-­на-­Амуре, в единственную поликлинику, которая там была. Они проработали там до моего первого класса, а позже возвратились в Хабаровск. Но предки издавна в разводе. Я была тогда в шестом классе. У папы иная семья, он тоже живет в Хабаровске.

Пиджак и купальник, все – Iceberg (RSVP); серьги, браслеты и колье, все – LaRobe; очки, CelineФото: Алина Голубь; помощник по свету: Анна Каганович

— Вам это было травмой?

— Это были девяностые годы, докторам совершенно ничего не платили. Потому они работали днями, в особенности отец. Я помню, что он приходил домой лишь чтоб выспаться меж сменами, так что мы его фактически не лицезрели. В тот момент он, видимо, и стал глядеть в другую сторону. (Смеется.) А нас с младшей сестрой мать так загрузила: мы прогуливались и на гимнастику, я на музыку и рисование, и мы отвыкли от папы, что ли. Мать выяснила, что у него возникла дама, и она ожидает малыша. Они узнали дела, отец собрался и ушел. Мы с матерью весьма дружили с юношества, я соображала, что выбор взрослых — это их личное право, ради малышей оставаться вкупе не нужно. Моя мать никогда не демонстрировала, что ей плохо, она мощный, волевой человек. Спустя много лет она мне произнесла, что поначалу было трудно, поэтому что осталась одна с 2-мя детками, но позже сообразила, что это был наилучший выход из ситуации, и вздохнула с облегчением. У их к тому моменту были весьма натянутые дела, так что, наверняка, это было вправду правильным решением.

— Мать еще выходила замуж?

— Нет. Всю свою жизнь она предназначила нам. А на данный момент, когда мы выросли, она решила находить для себя вторую половинку, подучила британский язык (она его еще ранее знала, поэтому что работала со спортсменами-­инвалидами, нередко выезжала с командой на международные соревнования) и на веб-сайте знакомств годом ранее познакомилась с мужиком, он голландец, прошлый военный, сейчас занимается переводами проф литературы. Они уже виделись, лето желали провести вкупе и обсудить планы на будущее, но из-­за коронавируса пока неясно, когда у их случится встреча.

— Мать разочаровалась в наших мужиках?

— Да. К тому же мужик ее возраста или женат, или уже таковой, которому совершенно ничего не охото, и мать считает, что в Европе люди не доживают, а живут — путешествуют на пенсии, а не влачат жалкое существование. Так что, оценив шанс отыскать такового мужчину в Хабаровске, она сообразила, что он нулевой. (Смеется.)

Топ и юбка, все – Iceberg (RSVP); ботильоны, Marco Bonne; очки, Linda FarrowФото: Алина Голубь; помощник по свету: Анна Каганович

— А с отцом вы поддерживаете дела?

— Да, но меньше, чем с матерью, естественно. Если честно, у меня осталась обида, что он с нами так поступил. Помню свои детские чувства, что ему все равно, как мы увлечены спортом, какие у нас заслуги. А ребенку же постоянно охото поддержки и одобрения от обоих родителей. И невзирая на то, что мы жили вкупе лет до 13-ти, на самом деле, он не особо воспринимал роль в нашей жизни. Мать его заставляла ходить к нам на соревнования, и на мой выпускной вечер он пришел, но сбежал. Он весьма совестливый человек, и ему было постыдно, что он таковой отец. Мы созваниваемся, но делиться неуввязками с ним либо просить о чем-­то я его не буду. Он даже не знал о моем отъезде в Москву и позже не спрашивал, как я здесь одна, нужна ли помощь. Правда, уйдя от нас, он постоянно платил алименты, и не только лишь. Моя сестра обучалась платно, он помогал в этом, но средства не подменяют любовь.

— Вы гласите, что мать для вас весьма близкий человек, но при всем этом — что она вас не хвалила. На данный момент все обстоит так же?

— Мать — потрясающая дама, и, как я уже гласила, весьма мощная, наверняка, потому она смогла совладать со всем на низкооплачиваемой работе. Когда я поступила, у меня стипендия была больше, чем ее заработная плата. Наверняка, таковым методом она стремилась обучить нас с сестрой быть сильными, хотя, естественно, мне хотелось большей теплоты. Она обожала непомерно, но так у нее проявлялись любовь и забота. Помню, если я заболевала, мать злилась, и до сего времени у нее случается таковая реакция. И у меня осталось чувство, что даже если я не сделала ничего отвратительного, она все равно будет мной недовольна. У нас были чуть-чуть спартанские условия. Мать, наверняка, страшилась, что мы расслабимся, если она нас похвалит либо покажет, что нами гордится, любит. А бывало, я этого так ожидала… Помню, как на достаточно больших соревнованиях я заняла третье пространство, и, естественно, мне хотелось, чтоб мать произнесла: «Ты молодец! Там было 100 участников, а ты 3-я, это круто!», а она заместо этого заявляла: «Почему 3-я, а не 1-ая? Поэтому что на тренировках халтурила». (Смеется.) Я понимаю, что своим подругам она хвалилась, что я в числе призеров, что получила звание, но мне никогда этого не гласила. Таковой нрав. А мне хотелось, чтоб было как-­то по-­другому, к примеру, чтоб накрыли стол и произнесли, что это в честь меня, моего красноватого диплома.

— И вы маме никогда не гласили, что для вас этого не хватает? И было ли в отношении сестры по-­другому?

— Не гласила. Мы на данный момент смеемся над тем, что Дашка младше меня на 5 лет, ей уже 20 6, но она так и осталась малеханькой, ей еще помогают. А я в эти годы жила одна в Москве, и у меня уже было два образования. С семнадцати лет я помогала семье. С сестрой мать тоже держалась строго, но мне кажется, что на мне она уже научилась воспитанию, все было чуток мягче.

— А вы ревновали маму к сестре?

— Да. Бывают братья и сестры — не разлей вода, а я не могу сказать, чтобы мы дружили и были на одной стороне баррикад, а мать — на иной. Мы всегда пробовали тянуть одеяло любви на себя. А на данный момент дружим, но все живем в различных местах. Сестра уехала в Китай и два года обучалась в языковой школе, позже поступила в институт, в этом году закончила бакалавриат, и сейчас будет два года магистратуры. Она — языковед, преподаватель по китайскому языку и переводчик. Мать ребенком выслала ее на месяц на Мальту, чтоб практиковать язык, она оттуда возвратилась и загорелась учебой за границей. Просила маму отпустить. Средств, естественно, на это у матери не было, но Даша не отступала, потому мы отыскали вариант с обучением в Китае. К слову, образование там намного дешевле, чем платное в Хабаровске.

— Мать осталась в Хабаровске совершенно одна, не эгоистично с ее стороны…

— Да. За это я маму до сего времени благодарю. Я все детство была под ужасным контролем, меня не отпускали никуда, даже в переходном возрасте с подружками погулять опосля тренировки. Так что вдруг открылась вот таковая умопомрачительная сторона матери.

— А почему вы поступили на вечернее отделение в Щукинское училище? Студенты театральных вузов могут и так подрабатывать…

— Я была уже взрослой тетенькой, 20 четыре года, и меня на очное отделение, даже платное, не брали. Поступала два года, позже решила пойти на вечернее. Мы обучались официально четыре раза в недельку, но практически занимались практически любой денек с 5 вечера и позже оставались, пока нас не выгоняли часов в двенадцать. У нас было все как на дневном: показы, спектакли, те же преподаватели, но почему-­то наше отделение не включено в перечень выпускников на веб-сайте Щукинского. Хотя мы такие же студенты и учили нас тому же, для меня это удивительно.

Костюмчик, Iceberg (RSVP); серьги, LaRobeФото: Алина Голубь; помощник по свету: Анна Каганович

— До ваших огромных ролей в «Мылодраме» и «Проекте Анна Николаевна» прошло всего два либо три года, но у вас почему-­то было чувство, что вы длительно не снимались. Поэтому что вы закончили институт в наиболее взрослом возрасте?

— Не понимаю, просто уже весьма желала чего-­то сурового, хотя сниматься начала ранее, чем поступила. Совершенно, я считаю, все зависит от нрава, желания и таланта. Естественно, любому нужна школа, но на данный момент я увидела, что в кино возникла тенденция брать не актеров, а просто типаж, потому у нас снимается много людей без образования. И нет ответа, нужно ли для этого традиционное актерское образование. Я не говорю о работе в театре.

— Но у вас, по-­моему, судя по фильмам в производстве, все весьма хорошо…

— Да, я не могу сетовать, в прошедшем году у меня было 5 проектов попорядку, я не спала ночами, на одни съемки всегда ездила в Питер, остальные были на юге. В общем, длительное время находилась фактически в состоянии зомби. Но мне все это нравилось. К тому же при большой занятости я успеваю создать намного больше, силы как как будто прибавляются — эффект нескончаемого мотора. Когда же я свободна от работы, у меня вся энергия растворяется, и бывает трудно вынудить себя хоть чем-­то заняться. К счастью, вот-­вот опосля карантинного перерыва должны начаться очередные съемки.

— Вы гласите о для себя как о закрытом человеке, но у меня складывается обратное мировоззрение…

— У меня есть истории, которыми я не делилась ни с кем, не считая самых близких людей. Для такового доверия в человеке обязано быть много чего-­то весьма принципиального для меня. Я не могу в большенный компании быть открытой со всеми, в этом смысле я, наверняка, интроверт. Мне намного проще разговаривать один на один. (Смеется.) Время от времени, правда, думаю, мало ли я наговорила, поведала кому-­то. И все-же я эгоцентрична, думаю, все, что мне необходимо, есть во мне самой. Нередко я сталкиваюсь с неувязкой — люди ожидают от меня чего-­то, а я этого не понимаю, хотя достаточно эмпатична. Правда, я стараюсь ко многому не подключаться эмоцонально, поэтому что сама начинаю очень переживать. Конкретно потому нередко пробую дистанцироваться. К примеру, на съемочных площадках почти всем моим сотрудникам кажется, что я закрытый человек. Но это не поэтому, что я не желаю с людьми дружить, просто если я кого-­то к для себя приблизила, то вся отдаюсь ему чувственно, а мне нужно концентрироваться, настраиваться на роль. Хотя понимаю почти всех актеров, которые на площадке шутят, травят байки и отлично работают. Естественно, я не хожу чернее тучи, рада со всеми увидеться, но постоянно, в самом чудесном коллективе держу дистанцию, мне это принципиально, чтоб ощущать себя уютно ради головного — роли, которую я желаю сыграть по верхней планке собственных способностей.