Александр Устюгов: «Веруйте в то, что делаете!» — lk-rt-ru.ru

12.07.2020 0

— Что сейчас тебе в кино является основным?

— Только энтузиазм. Поэтому что с годами меньше остается зацепок. Ведь ранее было любопытство в чистом виде, позже это была финансовая составляющая, которая, в отличие от театра, довольно хороша. На данный момент лишь энтузиазм. Много проектов дают, читаю сценарии, но, если не цепляет, смело говорю «нет». И этого энтузиазма меньше и меньше. Или я старею, или зажрался. (Смеется.) Не понимаю.

— «Ментовские войны» закончились, не возникает сожаления о былом?

— Никаких сожалений нет. Я был первым, кто орал о том, что их нужно заканчивать опосля третьего сезона, позже опосля 5-ого, седьмого. И вот в одиннадцатом сезоне инициатива конца, может быть, не такового, каким он оказался в итоге, когда героя убили, исходила снова от меня. Но героя все таки не уничтожили. Продюсеры ведут дискуссии про продолжение, правда, это будет уже на иной платформе, быстрее всего, интернетной. Я, если честно, даже кивнул головой, сказав, что согласен. Хотя внутренне был против этого. Но я согласился лишь на восемь серий. Таковая договоренность у нас была еще в летнюю пору. Но больше никакой инфы и движений в эту сторону нет. Потому будет он, не будет — никто не понимает. Но продюсеры, актеры, сценаристы, собравшись совместно, произнесли — да. Типа, давайте попробуем поставить точку. Но внутренне боюсь продолжения, это честно. Погибла, так погибла.

— Ты повсевременно снимаешься, что на данный момент на подходе?

— Было много проектов, есть, к примеру, «Вурдалаки средней полосы». Могу пока сказать лишь заглавие. И все! Пока недозволено.

— Понятно.

— Параллельно снималась историческая драма «Белоснежный снег», базирована на настоящих событиях. Там интриги, кто одолеет, кто нет. Кинофильм про Лену Вяльбе, про Чемпионат Мира, про ее 5 золотых медалей. Про ее жизнь-судьбу и про судьбу сборной Рф по лыжам с 1994 по 1997 годы. Я играю ее тренера. Еще есть картины под наименованиями «Киллер», «Поликлиника с видом либо способ Михайлова». Но на данный момент мы встали агрессивно. Встали очень. Есть, естественно, разрешения, типо официальные, что, ребята, снимайте, но тот перечень критерий, который там должен выполнить продюсер перед группой — а это дистанция в полтора метра, актеры в масках, отдельные гримерки, отдельные машинки, полная изоляция друг от друга — думаю, устроители проекта на это не отважутся, еще подождут. Ведь это наращивает бюджет картины. Не в качестве, в издержек денежных и энергетических. А для организации делают огромные съемки фактически неосуществимыми. Потому здесь тоже все сидим и ждем, что будет с русским синематографом. Театр просто в плачевном состоянии находится. Поэтому что даже если с сентября мы выйдем в обычный режим, понятно, что процесс репетиционный прерван, старенькые работы требуют восстановления, и весь гастрольный график, который упал, все денежные обязательства, а это составляется не за недельку, расписывается на год. На данный момент я пробую выставить на октябрь концерты, это я о группе. И ставки летят в сторону плинтуса, поэтому что люди страшатся рисковать. И сейчас неясно, поедем ли мы в Сургут за те средства, которые нам предложат. Наверняка, нет, поэтому что стальные дороги выросли, авиаперевозки тоже, и все сопутствующее будет иметь остальные цены. И они будут больше. Потому единственное, на чем можно сокращаться, это странствующий театр, кибитка, две лошадки. Куда мы придем? Мы все осознаем, что необходимо снижать стоимость на билеты для того, чтоб возвратить зрителя. Поэтому что театр, давайте гласить честно, не главный продукт потребительский. Это не хлеб, не молоко. Когда люди пойдут в театр, сбросив груз собственных денежных проблемных ям, это тоже необходимо будет осознавать. Перспективы, с одной стороны, есть, с телика звучат радужные, но при всем этом ничего не происходит в эту сторону. Нужно осознавать, как все это будет происходить. Это все любопытно, интересно перейти эти грани, поглядеть, что получится, как обменяется зрительское восприятие. Ведь разрушено все довольно стремительно. И все вещи, про которые никто не гласит по телеку, они встанут на рельсы в последнюю очередь. И поддержки со стороны правительства мы не чувствуем. Любопытно, да, непременно. Но увлекательнее будет поближе к октябрю, когда артисты закончат жить на скопленных ресурсах собственных, а они начнут таять к сентябрю.

— Но актеру необходимо быть постоянно в форме. Скажи, ты дома репетируешь? И совершенно, как готовишься к роли?

— По-разному. И если ранее я мог сказать, что не готовлюсь, сейчас высказаться так не могу. Проекты требуют физических усилий, потому нужны походы в спортзал. Приходит осознание того, что опосля 6 вечера следует уже воздержаться от пищи. Излишний раз хлеб отложишь. Уже нужно за собственной наружной формой смотреть. И таковых героев в 40 три играться все тяжелее и тяжелее. Все, что касается подготовки исходя из убеждений «Белоснежного снега», к примеру, другими словами большущее количество документальных материалов, мы встречались с девченками, сейчас уже дамами, которые защищали честь Рф. К огорчению, моего героя, тренера, уже нет в {живых}. Но я встречался с его отпрыском. Созванивались, глядел фото, слушал истории, чтоб взять нрав, впитать, чтоб все было достоверно. Кухня ко всем ролям постоянно различная. Но она есть. И есть способ таковой, прямо до «от оборотного». Это именуется, не читайте сценарий, а то на премьере будет скучновато. (Смеется.) Бывает и так, что даже не читаю. Но если б я был преподавателем, студентам этого бы я не говорил. Недозволено. (Смеется.) Но таковой способ тоже есть.

— Другими словами ты уже не позволяешь для себя многого и придерживаешься ЗОЖ?

— Да, не позволяю. Можно уже даже честно заявить, я это не анонсировал, но здесь, через вас, можно. Я с новейшего года бросил пить и курить. Для меня это принципиально, так как стаж курения 30 лет. И отказ от сигареты — это не физическая привязанность, а психическая. При этом мощная. Я понимаю, есть большущее количество просто рефлекторных состояний. К примеру, команда «стоп» в кадре — это здесь же сигарета. Утренний кофе — сигарета. Потому я на данный момент на морально-волевых. Бросил не плавненько, а просто раз — и отрезал. Сейчас ни пью и не курю, чему несказанно рад. И любой денек сам для себя говорю, что я молодец. Хвалю себя. (Смеется.)

— Ты стал ощущать себя лучше?

— Не понимаю. Мне так кажется, поэтому что на данный момент я в боксерский зал хожу и замечаю улучшения, но, может быть, это иллюзия. (Смеется.) Ведь в прошедшем году выстоять семь-двенадцать раундов по две минуты было тяжеловато. На данный момент тихо уже стою. Не умираю от гипоксии, не задыхаюсь.

— Основное, веровать в то, что делаешь!

— Полностью!

— Как серьезны у тебя сейчас занятия сиим видом спорта, боксом?

— Прям как терапия (Терапия от греч. [therapeia] — лечение, оздоровление), сплетенная с бросанием курить, конкретно динамическая физическая перегрузка на все группы мускул и на легкие, сначала, здесь все регламентировано. Минутку отдыхаешь, три работаешь. Утро начинается с посещения зала. Я уже втянулся. Хотя, когда бросил курить, начал весить за 100 кило. Любопытно, в супертяже прыгать уже труднее, больше ходишь. Но так это серьезно, что подумываю выступить на каких-либо любительских соревнованиях. Но рядом стоят съемочные деньки, потому дозволить для себя этого не могу пока. Ведь противники там суровые. В глаз прилететь может отлично. В особенности, когда ребята под 100 кг, все может окончиться серьезно. Потому и охото, и колется, но не отважился пока. Смело можно гласить, не выходя на ринг, что, естественно же, я всех разорвал бы, но по сути я так не думаю, поэтому что ребята там специализирующиеся, мастера, возрастные, но в неплохой форме.

— Я верно сообразил, ты бросил курить и поправился?

— Да, но собираюсь приходить в форму, любой денек это делаю. И потихонечку, как мне кажется, возвращаюсь. В общем, зал у меня по расписанию любой денек.

— Ты ведь к тому же владелец известного питерского бара. Еще не так издавна тебе это был новейший и неведомый вид бизнеса. Сейчас уже все выходит? Секретов меньше либо уже нет никаких?

— Секреты есть, поэтому что российский бизнес — это ходьба по минному полю. Неясно, где и откуда прилетит. Какие законы воспримут, изобретут, что и где произойдет. Если человек начнет гласить, что понимает, как это все работает, он наверное или выдумщик и сочинитель, или любитель хитрить. Поэтому что, чем далее, тем больше я понимаю, что это какая-то повсевременно меняющаяся история. У нас нет никакой стабильности в экономике. Соответственно, Новейший год, время опосля него, лето, наплыв туристов, погода, начал двигаться дождик, выглянуло солнце, поменялось атмосферное давление, как сыграл «Зенит» — это все влияет на работу бара, на настроение гостей, на то, что пьют и как. Все это необходимо ловить, как серфер волну, стоять на данной нам доске 2-мя ногами. И постоянно существует вариант, что ты можешь оказаться под водой. Но ничего ужасного, встаешь опять на доску и поехал далее. Потому я не могу сказать, что что-то узнал и понял. Нет, ничего.

— Но ты никогда не пожалел, что открыл бар, это доборная перегрузка, кроме выгод?

— Нет у меня таковой манеры — жалеть о кое-чем. Это некое пустое времяпровождение. Не нравится — закрой и иди далее. По поводу столярки моей у меня были такие мысли. Сам для себя как-то произнес, что еще год, и если так, как я для себя это представляю, не пойдет, то я, наверняка, махну рукою и закрою. Поэтому что прошедший год был тяжкий. По столярке было много утрат денежных, психологический, физических. И в некий момент я пошевелил мозгами, а стоит оно того?

— Под столяркой ты имеешь в виду создание по восстановлению антикварной мебели?

— Это и восстановление антикварной мебели, и создание собственной. В общем, мысли такие приходят — психануть. Они появляются, если честно, раз в год. Позже становится чуток лучше, ты думаешь; вот, отлично, позже снова выходишь в нули, позже минуса идут, и ты колеблешься опять запираться. Непостоянность существует не только лишь в барном бизнесе. Здесь нужно быть или политиком, или попом, тогда будет стабильность в твоей экономике. Ведь они не облагаются налогами. (Улыбается.) Правда, в связи со сложившейся обстановкой я пробовал писать письма по поводу того, что мы пострадавшие, надеясь на понижение налогов, но при всех речах прекрасных из телека, выяснилось, что мы не являемся пострадавшей стороной. Хотя по призыву Путина я выплатил заработную плату своим рабочим и отпустил их, думая, что нам позже с барского плеча снимут или арендную плату на этот период простоя, или сделают какие-то арендные каникулы, или будет послабление в уменьшении арендной ставки. Я задумывался, что это будет до 2021 года. А нам произнесут: ребята, выкарабкивайтесь, поэтому что вы сырьевой бизнес. И все, как я задумывался, страна отлично осознает значение русского производства и нас поддержит. Но выяснилось, когда всех посчитали, мы не являемся пострадавшей стороной. И аренду никто не понизил. Вот я и воюю с арендодателями, которые тоже все отлично соображают, но опираются на законы русского страны. В общем, я получил всего 12 тыщ рублей гос помощи, но как актер. На данный момент стою перед вопросцем закончить создание. Просто боюсь, что не побегут заказчики, которые все это время посиживали и ожидали, где сделать мебель. Будет спад по заказам. Итальянцы и немцы, получив свои субсидии, стремительно встанут на ноги и повезут свою мебель к нам, заполнив рынок. Мы с ними соперничать не можем. Потому тут можно гласить о большенном секторе выпадания сырьевого бизнеса в нули. Я здесь не единичный персонаж. К тому же Белоруссия, которая не стояла ни денька, врывается в наш бизнес, жадная у нас все: станки, опилки, оставшиеся доски. В этом случае Белоруссия экономически осталась в размеренном варианте. Что будет, я не понимаю. Мысли о том, чтоб с минимальными потерями просто реализовать этот бизнес. Это я к тому, что будет финишная точка в большенном производстве. И буду уходить в подполье. В какие-то подвалы, заберу пару станочков и попробую сохранить игрушки, музей и все, с сиим связанное.

— А с созданием древесных подарочных и коллекционных солдатиков у тебя заморочек не возникает?

— С солдатиками колебаний никаких нет, во-1-х, поэтому что там нет таковых огромных ставок, а во-2-х, у тебя его, солдатика, заказали, ты его сделал и выслал. Это не означает, что у меня склад с миллионами солдатиков, которых мне необходимо воплотить. Потому есть «Инстаграм», который для себя работает спокойненько. Заявка поступила, предоплата, солдатик делается, расписывается. И здесь нет таковой гонки, все соображают, что это ручная работа, ожидают, никто не просит создать завтра. Мы даже время от времени наглеем, заказчики ожидают по две недельки, поэтому что у меня случаются разъезды. Здесь и рисков никаких нет. А со всем остальным другое, поэтому что аренды душат. Работаешь ты либо не работаешь, твой арендодатель ожидает срок выплаты копеечки. Ну и восемь рабочих тоже желают получить заработную плату. И им плевать, есть ли у тебя заказы либо нет.

— Ты к тому же управляющий группы «Экибастуз», почему решил сделать музыкальный коллектив?

— Нам уже четыре года. У меня две истории по поводу сотворения: радостная и печальная. (Смеется.) Начнем с печальной. Как-то я оказался без главный работы в кино. Что-то отвалилось, что-то отлетело, не состоялось. В итоге — полгода простоя. Здесь и появилось желание поиграть что-то. И мы меж собой честно условились с ребятами, что существуем в вольном плавании до первого концерта. Мы репетировали, собирались, а опосля первого концерта сами себя спросили, нравится ли нам это? И желаем ли мы это продолжать? Желаем ли мы стать успешными в плане коммерции, в плане признания и чего-то там еще. И здесь я выступил, естественно, продюсером собственной своей группы и себя. Для меня это было ново, в первый раз. Поэтому что актер, он вроде бы сыграл в проекте и в сторонку отошел, а далее есть большущее количество людей, которые говорят нам о том, как ты неплох и почему это необходимо глядеть. Я имею здесь в виду рекламу. А став продюсером себе, я вдруг сообразил, что должен научиться сам о для себя говорить, типа, послушайте, какой я неплохой музыкант, какой офигенный у меня трек, это круто. (Смеется.) И, если честно, я длительно не осознавал, как это созодать. Позже я понял, что необходимо мозги переключить на режим продюсера и осознать, что это некоторая игра. Необходимо просто засунуть эту песню на радио. Или уговорить людей это слушать. Это чуть-чуть иная история. И весьма просто я сумел бы, наверняка, продавать всякую другую группу, но со собственной… Когда ты говоришь про себя, как-то удивительно себя же и хвалить. Если честно, мы не весьма отлично играем. (Смеется.) Но задористо. Потому все мои движения в эту сторону не весьма похожи на рекламу. Для меня самое сложное здесь — это продюсирование. И на данный момент мы не так нередко играем, как хотелось бы, но руки я пока не опускаю. Мне кажется, что вот-вот кое-где что-то обязано щелкнуть, прорваться, что-то произойти. Но конкретно эти заблуждения и разрешают мне заниматься сиим.

— Ты гласил, что вас не затрагивают экономические вопросцы, а кто содержит группу сейчас?

— Она на самоокупаемости. Мы все-же работаем за гонорары, мы продаем билеты на наши концерты. И здесь скажу, что я хороший продюсер, поэтому что понимаю группы, которым по 20 5 лет, и они не могут для себя дозволить играться за такие же гонорары. Тут срабатывает история, что я узнаваемый актер, меня люди знают, не нужно длительно разъяснять, люди могут придти и поглядеть живого артиста, это тоже работает. Но мы можем дозволить для себя ездить, играться полностью безвозмездно, к примеру, на неких фестивалях. К примеру, на «Нашествие» мы уже 3-ий год с огромным наслаждением приезжаем, понимая, что можем для себя это дозволить, и это здорово.

— Заглавие группы — это дань почтения твоей малой Родине?

— В итоге тоже, да. Поэтому что, все-же, когда я называл группу «Экибастуз», я не задумывался, что все знают, что же все-таки это такое. Что это город. И для меня это было нечто такое, что соединено с моей молодостью. Это для меня было нечто большее, нежели просто геолокация. В японском языке есть иероглиф, который значит воспоминание, которое ты получил в детстве и юношестве, которое воздействовало на становление твоей личности. И он определяется одним словом. В российском языке такового нет. Но мы вроде осознаем, что есть 1-ая любовь, 1-ая стычка, наставления отца, все это с приставкой «1-ая». И это является твоим скелетом. Остовом того, из чего же ты состоишь. Вот для меня Экибастуз и есть это слово «1-ый». Это и Виктор Цой, переписанный с кассеты, и 1-ая кровь (внутренняя среда организма, образованная жидкой соединительной тканью. Состоит из плазмы и форменных элементов: клеток лейкоцитов и постклеточных структур: эритроцитов и тромбоцитов), 1-ая гитара, 1-ые порванные на ней струны. Как-то так. В общем, когда называл, то для меня это был таковой иероглиф. И когда меня спрашивают о этом, то, в итоге, да — это имя моего городка. Потом, может быть, в российском языке и покажется таковой иероглиф, который будет означать чувственный заряд, приобретенный в детстве. (Смеется.) И повлиявший на тебя во взрослом возрасте.

— В котором стиле играет группа, вроде бы ты именовал его сейчас? Ранее ты гласил, что ваш стиль — это русский фанк? Что твоя икона — оркестр под управлением Жору Гараняна, что-то еще из аранжировок Высоцкого, те же «Корабли»…

— Все труднее и труднее мне отвечать на этот вопросец. Как я говорю заглавие, все начинают сходу со мной спорить, говоря и уверяя меня в том, что это не так. Я не участвую в этих спорах. Поэтому что полностью уверен, что жанр определяют критики, а мы просто играем. Куда-то позже тебя к чему-то обусловят, не сомневайся. (Смеется.) Исходя из убеждений стилистики той либо другой композиции, мы перепробовали много чего же. Но идем далее. На данный момент одну песню сделали в босанове. Но это не означает, что это наш стиль. Все-же, если именовать наш стиль одним словом — нет, одним уже не получится — это питерский рок, а это два слова. (Смеется.) Я так его себе обозначил. И когда говоришь питерский, это дает нам звание питерских рокеров, а все они довольно различные, и ни у кого не возникает точной ассоциации, в котором стиле они все игрались. И все успокаиваются, не понимая, что это.

— Кто придумывает в группе? Почему вы не только лишь свои композиции исполняете?

— Поэтому что вначале у меня есть два товарища, земляки из Экибастуза, они издавна выступают и поют, с которыми мы обмениваемся песнями. Когда мы сформировывали 1-ый альбом, были применены, в главном, те песни, которые я у их слышал и которые мне нравились. Вот я и желал их спеть. На данный момент уже такового меньше. Но, в принципе, обращаемся к создателям. На данный момент один таковой экспериментальный альбом именуется «Столичная любовь». Он был связан с тем, что я длительное время отсутствовал, не мог репетировать с группой. Я находился на съемках в Москве. И в Москве сдружился с большим количеством столичных музыкантов, создателей, композиторов. Появилась таковая история о том, чтоб испытать записать что-то тут. Но это еще не было альбомом. Это была идея. Поначалу возникла одна, 2-ая, 3-я песня. И они стилистически весьма различаются от тех, что мы делаем с группой. Но мы поем их на концертах. И я решил их выделить, назвав столичной любовью, в итоге, на данный момент уже шестая песня на подходе, которая мне тоже нравится. Я ее услышал и сейчас буду записывать ее в Москве. Я это делаю, поэтому что, копаясь внутри себя, мы копаемся внутри себя, а когда ты работаешь все-же с проф композиторами и музыкантами, возникает что-то третье, что ты даже придумать не можешь, поэтому что этого нет в для тебя. Для тебя это предлагается. И это любопытно. Это опыт. Потому я отметил это отдельным альбомом. Но он имеет право быть. Поэтому что это мастера, поэтому что мы бы так не сделали. Не умеем. Как юные гитаристы не могут играться тихо. Им произнесли сыграть, они и выдали всю пентатонику, туда и назад, все вставили. А бывалые и суровые Паша Чехов, Костя Минин свою нотку отыскали. С ними любопытно работать, надеюсь, и им со мной. Надеюсь, это не в однобоком порядке.

— Что на карантине происходит с коллективом?

— Почти все музыканты и артисты загрустили. Их можно осознать, концертная деятельность будет закрыта, быстрее всего, еще длительно. И раскроется, во всяком случае, крайней, как и театры. И когда все артисты бросились в «Инстаграм» записывать песни и вещать что-то, мы решили полностью спонтанно провести 1-ый онлайн-концерт. Оповестили людей лишь через «Инстаграм». В общем, решили поиграть. Привязали туда магическую карточку донатов. В общем, насобирали нормальную кучу средств. Естественно, это нас взбодрило. Поэтому что мы просто сделали открытую репетицию, как-то настроили оборудование. Звук, понятное дело, был так для себя. Но в Сети последующие концерты сохранены, и наш рост виден. (Смеется.) Чрез три денька здесь же мы собрались и сыграли уже концерт, а не открытую репетицию. И, так же привязав карточку, оповестили последующий концерт. И вот за время всей данной нам изоляции мы отыграли уже 6-ой гала-концерт. По итогам наших концертов. Были сыграны и песни Высоцкого, и военные песни. Провели хит-парад посреди сыгранных песен. Их оказалось около 30. Ждем окончания самоизоляции, которое вот-вот обязано наступить. Это веселые анонсы. Плюсы в этом есть. Беря во внимание, что нас смотрели Испания, Греция, Израиль, Германия, мы вышли плавно на интернациональный уровень. Понятно, что это русскоговорящие люди, но охват все равно был впечатляющий. Таковой гастрольный график мы смогли бы дозволить для себя не скоро. А здесь интернет-пространство отдало мощнейший толчок по поводу узнаваемости группы. Ну и, соответственно, «Наше радио», «Чартова дюжина», «Радио Шансон», на данный момент «Дорожное радио» собирается ставить наши песни в эфир. Я не понимаю, как у остальных ребят-музыкантов, но у нас происходит всплеск. О том, что мы будем играться 6 концертов за месяц, еще три месяца вспять я для себя не мог дозволить помыслить. Поэтому что мы игрались в Питере дважды в год, наш зритель исчерпывался. А здесь границы веба разрешают это созодать еще почаще. Не понимаю, к чему это приведет — к перенасыщению, или, напротив, к какому-то любопытству в отношении нашего творчества. Необходимо время.